За тот ужас, за тот невыразимый страх, который они пережили в первое время после «недоразумения» берлинского марта и его ближайших последствий, они стараются теперь извлечь из карманов возлюбленных деревенских подданных вдвойне любезный их сердцу бальзам.
Силезия, бывшая до сих пор золотым дном феодальных и промышленных баронов, в особенности должна быть еще раз основательно ограблена, для того чтобы блеск ее помещичьего рыцарства, усиленный и подкрепленный, продолжал сиять и впредь.
Тотчас же после появления октроированного в декабре прошлого года временного закона о выкупе мы указали [См. «Neue Welt», № 30 [настоящий том, стр. 68. Ред.], что он был рассчитан лишь на пользу помещиков, что так называемый мелкий люд уже при образовании третейского суда был отдан на произвол сильных. Несмотря на это, благородное рыцарство недовольно этим законом. Оно требует закона, который проявил бы еще больше нежности к рыцарскому кошельку.
В марте и апреле 1848 г. множество высокопоставленных господ в Силезии выдали своим крестьянам письменные грамоты, в которых они отказывались от всех прежних крепостнических поборов и повинностей. Чтобы спасти свои замки от сожжения, а самих себя от того, чтобы стать своеобразным украшением какой-нибудь липы в замке или тополя во дворе, они одним росчерком пера отреклись от своих так называемых благоприобретенных прав. На их счастье бумага и тогда все терпела.
Когда же затем революция, вместо того, чтобы шагать вперед, застряла в болоте филистерства и благодушного выжидания, господа помещики извлекли свои грамоты об отречении, но не для того, чтобы привести их в исполнение, а для того, чтобы послать их в уголовный суд для
производства расследования в качестве вещественных улик против бунтующей крестьянской черни».
Вольф рассказывает здесь, как бюрократия под руководством обер-президента Пиндера и с помощью летучих военных отрядов принуждала крестьян выполнять прежние повинности, как у крестьян оставалась лишь надежда на Берлинское согласительное собрание, как господа согласители, вместо того чтобы прежде всего провозгласить безвозмездную отмену всех феодальных повинностей, попусту растрачивали время на исследование природы, происхождения и т. д. восхитительных феодальных повинностей и поборов до тех пор, пока реакция не окрепла до такой степени, что разогнала все это Собрание, прежде чем оно успело принять какое бы то ни было решение относительно отмены феодальных повинностей; как потом был пожалован новый закон о выкупе и как даже этот архиреакционный закон не удовлетворил, однако, господ помещиков, и они предъявили теперь еще большие требования. Но господа рыцари распоряжались, не спрашивая хозяина, а хозяин этот — «силезский крестьянин, не крестьянин-буржуа с 3, 4 и более гуфами земли, а та масса мелких крестьян, дворовых и вольных огородников, безнадельных крестьян-домовладельцев и «живущих при господском доме», которые были до сих пор настоящими вьючными животными крупных землевладельцев и которые, по плану последних, должны были бы оставаться ими и дальше, хотя и в несколько ином виде.
В 1848 г. эта масса удовлетворилась бы безвозмездным упразднением феодальных тягот... После горького опыта последних месяцев 1848 г. и истекших месяцев 1849 г. силезские крестьяне, этот «мелкий люд», все чаще и чаще возвращались к мысли о том, что господа владельцы дворянских поместий, вместо того чтобы при помощи хитро придуманного закона о выкупе пожаловать себе новые богатства, должны были бы по праву отдать по крайней мере ту часть своей добычи, которую они награбили при помощи прежних законов о выкупе... В деревнях заняты теперь вопросом о том, сколько же господа разбойники-рыцари украли у крестьян за последние тридцать лет».
Это сосчитать не так просто, как во Франции, где для компенсации была выжата из нации круглая сумма в 1000 миллионов франков или около 300 миллионов талеров, так что «французский крестьянин знает, какую сумму капитала и процентов должен он получить обратно». В Пруссии эксплуатация происходила из года в год, и до сих пор лишь каждый крестьянин в отдельности знал, сколько уплачено им и его деревней.
«Теперь же произвели подсчет по целой провинции и нашли, что сельское население уплатило господам помещикам в счет выкупа, отчасти земельными участками, отчасти наличными деньгами и рентой, больше 80 миллионов талеров. К этому нужно прибавить ежегодные сборы и повинности с крестьян, еще до сих пор не освобожденных. Эта сумма составит за последние тридцать лет по крайней мере 160 миллионов талеров, что вместе с вышеуказанными составляет около 240 миллионов талеров.
Крестьяне, до сведения которых лишь теперь дошли эти расчеты, увидели яркий свет, пред сиянием которого феодальная клика... пришла в ужас. Феодалы проглотили 240 миллионов, взятых из карманов крестьянского населения, и вот: «наши 240 миллионов мы должны при первой возможности получить обратно», — такова мысль, которая бродит отныне в головах силезских крестьян, таково требование, которое открыто высказывается уже в тысячах деревень.
Все шире и шире распространяющееся сознание того факта, что если вообще должна идти речь о компенсации за феодальные повинности, то за совершенный у них рыцарский грабеж должны быть компенсированы крестьяне, — это убеждение является «приобретением», которое в скором времени даст свои плоды. Его нельзя вытеснить никакими фокусами октроирования. Ближайшая революция приведет к его практическому осуществлению, и силезские крестьяне тогда, по всей вероятности, сумеют уж выработать такой «закон о компенсации», при посредстве которого не только награбленный капитал, но и «обычные доходы» найдут обратный путь в карманы народа».
По какому «праву» господа юнкеры присвоили себе эту сумму, разъясняет вторая статья в номере от 25 марта 1849 года.
«Насчет того, как приобретались эти разбойничье-рыцарские «права», дает самые ясные указания не только каждая страница средневековой истории, но и каждый год вплоть до самого последнего времени. Средневековый рыцарский меч позднее как нельзя лучше сумел объединиться с гусиным пером юристов и чиновничьей банды. Из насилия было сфабриковано посредством шулерского маневра «право», «благоприобретенное право». Возьмем пример из прошлого столетия. В 80-х годах в Силезии по требованию дворянства были организованы комиссии для установления кадастров, т. е. повинностей и прав помещичьих крестьян... Комиссии, составленные из дворян и их доверенных, превосходно работали... в интересах аристократии. Тем не менее высокопоставленным господам далеко не везде удавалось установить так называемые «конфирмированные»» (признанные крестьянами) «кадастры. Там же, где это удавалось, это происходило только путем насилия или обмана... Во введении к некоторым из этих документов очень наивно сообщается, что крестьяне не хотели ставить крестов (писать тогда умели лишь очень немногие) и что их заставили подписать документ, чрезвычайно невыгодный для них и для их потомков, отчасти при помощи угроз, отчасти путем прямого применения вооруженной силы. На основании таких «благоприобретенных прав» господа рыцари сумели в Силезии за последние тридцать лет перегнать из пота и крови крестьянского сословия в свои родовые денежные сундуки кругленькую сумму в 240 миллионов талеров».
От прямой эксплуатации крестьян дворянством Вольф переходит к различным формам косвенной эксплуатации, в которой главную роль играет содействие государства.
Прежде всего поземельный налог, который в Силезии в 1849 г. взимался еще на основе установленного в 1749 г. кадастра. В этот кадастр земли дворянства были внесены с самого начала с преуменьшенным числом моргенов, а крестьянские—с преувеличенным; доход с одного моргена луговой или пахотной земли был определен в 1 талер, и по этому расчету взимался поземельный налог. Леса и пастбища были свободны от налога. С тех пор дворяне выкорчевали целые участки леса и обработали значительные площади пустошей. А налог все еще уплачивался с того числа моргенов пахотной земли, которое значилось в кадастре 1749 года! Таким образом, при неизменных для обеих сторон налогах, крестьянин, у которого не было никаких пустошей, чтобы их распахивать, оказывался значительно переобремененным платежами, vulgo [попросту. Ред.] — околпаченным. Более того: