Ибо уже сейчас всему европейскому земледелию, в том виде как оно ведется в настоящее время, угрожает могущественный соперник — американское массовое производство зерна. С американской землей, которую сама природа позаботилась сделать плодородной и удобренной на долгий ряд лет и которую можно приобрести за бесценок, не могут выдержать состязания ни наши обремененные долгами мелкие крестьяне, ни наши столь же запутавшиеся в долгах крупные землевладельцы. Весь европейский способ ведения сельского хозяйства терпит поражение от американской конкуренции. В Европе можно будет продолжать заниматься земледелием только в том случае, если оно будет вестись в общественной форме и на счет всего общества.

Таковы виды на будущее для наших крестьян. А восстановление хотя и горемычного, но свободного класса крестьян имело ту хорошую сторону, что оно поставило крестьянина в положение, в котором он — при содействии своих естественных союзников — рабочих — может сам себе помочь, лишь только он захочет понять, как это сделать [Далее следует текст, представляющий собой добавление Ф. Энгельса к отдельному изданию «Марки», вышедшему в 1883 г. под названием «Немецкий крестьянин. Чем он был? Что он есть? Чем он мог бы быть?» Ред.]

Но как? — Путем возрождения марки, но не в ее старой, пережившей себя, а в омоложенной форме; путем такого обновления общинного землевладения, при котором последнее не только обеспечит мелкокрестьянским общинникам все преимущества крупного хозяйства и применения сельскохозяйственных машин, но и предоставит им средства организовать наряду с земледелием также и крупную промышленность с использованием силы пара и воды, и притом организовать ее без капиталистов, а силами самого товарищества.

Организовать крупное земледелие и применить сельскохозяйственные машины и означает другими словами: сделать излишним сельскохозяйственный труд большей части мелких крестьян, которые теперь сами обрабатывают свои поля. А чтобы эти вытесненные из земледелия люди не оставались без работы или не были вынуждены скопляться в городах, для этого необходимо занять их промышленным трудом в самой деревне, а это может быть с выгодой для них организовано только в крупном масштабе, при помощи силы пара или воды.

Как это устроить? Подумайте об этом хорошенько, немецкие крестьяне. Помочь вам могут только социал-демократы.

Ф. ЭНГЕЛЬС

ЖЕННИ ЛОНГЕ, УРОЖДЕННАЯ МАРКС

11 января умерла в Аржантёйе близ Парижа старшая дочь Карла Маркса, Женни, около восьми лет тому назад вышедшая замуж за бывшего члена Парижской Коммуны и нынешнего члена редакции газеты «Justice» [226] Шарля Лонге.

Родившись 1 мая 1844 г., она выросла в среде международного пролетарского движения и теснейшим образом срослась с ним. При всей своей сдержанности, которую можно было принять почти за робость, она проявляла, когда это было нужно, такое присутствие духа и такую энергию, которым мог бы позавидовать иной мужчина.

Когда ирландская пресса разоблачила позорное обращение, которому подвергались в тюрьме осужденные в 1866 г. и позднее фении, а английская пресса упорно замалчивала эти подлости; когда министерство Гладстона, вопреки обещаниям, данным при выборах, отказало осужденным в амнистии и даже ничем не облегчило их положения, — Женни Маркс нашла способ подхлестнуть благочестивого господина Гладстона. Она напечатала две статьи в «Marseillaise» [227] Рошфора и в ярких красках изобразила, как обращаются в свободной Англии с политическими преступниками. Это подействовало. Разоблачения в большой парижской газете нельзя было стерпеть. Через несколько недель О'Донован-Росса и большинство других были освобождены и находились на пути в Америку.

Летом 1871 г. она с младшей сестрой посетила своего зятя Лафарга в Бордо. Лафарг, его жена, его больной ребенок и обе девушки уехали оттуда на воды в Баньерде-Люшон в Пиренеях. Однажды рано утром явился к Лафаргу какой-то господин и сказал: «Я полицейский чиновник, но республиканец; получено приказание арестовать вас; известно, что вы руководили сношениями между Бордо и Парижской Коммуной. В вашем распоряжении час времени, чтобы перебраться через границу».

Лафарг с женой и ребенком благополучно перебрались через перевал в Испанию; полиция отомстила за это обеим девушкам, арестовав их. В кармане у Женни было письмо павшего близ Парижа вождя Коммуны Гюстава Флуранса; будь оно найдено, оно оказалось бы для обеих надежным паспортом для путешествия в Новую Каледонию [228] . Оставшись на минутку одна в канцелярии, она раскрыла старую, покрытую пылью регистрационную книгу, вложила в нее письмо и снова захлопнула ее. Может быть, оно еще лежит там. Когда обеих девушек привели в канцелярию префекта, то последний, благородный граф де Кератри, старый бонапартист, учинил двум девушкам строжайший допрос. Однако хитрость бывшего дипломата и грубость бывшего кавалерийского офицера разбились о спокойное благоразумие Женни. Сказав что-то злобное по поводу «энергии, видимо свойственной женщинам этой семьи», он в бешенстве вышел из комнаты. После многочисленных телеграмм в Париж и обратно он должен был наконец освободить обеих девушек из-под ареста, где они подвергались истинно прусскому обращению.

Эти два эпизода из жизни Женни вполне характеризуют ее. Пролетариат утратил в ее лице героического борца. Но у ее убитого горем отца осталось по крайней мере то утешение, что сотни тысяч рабочих в Европе и в Америке разделяют его горе. Лондон, 13 января 1883 г. 

Написано Ф. Энгельсом.

Печатается по тексту газеты

Ф. ЭНГЕЛЬС

НАБРОСОК НАДГРОБНОЙ РЕЧИ НА МОГИЛЕ МАРКСА

Каких-нибудь 15 месяцев тому назад большинство из нас собралось вокруг этой могилы, которая должна была тогда стать последним местом успокоения возвышенной и благородной женщины. Сегодня мы снова должны раскрыть эту могилу, чтобы опустить туда останки ее мужа.

Карл Маркс был одним из тех выдающихся людей, каких немного рождается в течение столетия. Чарлз Дарвин открыл закон развития органического мира на нашей планете. Маркс открыл основной закон, определяющий движение и развитие человеческой истории, закон, до такой степени простой и самоочевидный, что почти достаточно простого его изложения, чтобы обеспечить его признание. Мало того, Маркс открыл также закон, по которому создан наш нынешний общественный строй с его великим классовым делением на капиталистов и наемных рабочих; закон, по которому это общество сорганизовалось, росло, пока почти не переросло самого себя; закон, в силу которого оно должно, в конце концов, погибнуть, подобно всем предыдущим историческим фазам общества. Такие результаты делают особенно тягостным сознание, что он отнят у нас в разгар своей работы и что, как ни много им сделано, еще больше оставил он незавершенным.

Но наука, как ни был он ей предан, далеко не поглощала его полностью. Не было человека, который испытывал бы более чистую радость, чем он, при виде каждого достижения науки в любой области, независимо от того, было ли оно практически применимо или нет. Но на науку он смотрел прежде всего как на могущественный рычаг истории, как на революционную силу в самом высоком значении этого слова. И в качестве такой именно силы он ею пользовался, в этом именно видел он назначение тех огромных знаний, особенно во всех областях истории, какими он обладал.

Ибо он действительно был, как сам он себя называл, революционером. Борьба за освобождение класса наемных рабочих от оков современной капиталистической системы экономического производства была его подлинной стихией, и никогда не было борца активнее, чем он. Венцом этой части его деятельности было создание Международного Товарищества Рабочих, признанным вождем которого он был с 1864 до 1872 года. Товарищество это, поскольку речь идет о внешних признаках, прекратило свое существование; но братская связь союза рабочих всех цивилизованных стран Европы и Америки установлена раз навсегда и все время продолжает существовать без всяких уз внешнего формального союза.